Сегодня мы расскажем вам о выставке «География света. #Живопись и графика Юрия Ларина». Масштабная экспозиция в пространстве Нового Манежа приурочена к юбилею автора. В этом году ему исполнилось бы 80 лет.
Юрий Николаевич Ларин был художником редкого дара. Критики и коллеги высоко ценили его цельное самобытное глубокое творчество. «Художник планеты Земля», как назвал его Александр Рюмин, "создатель «чистой живописи» - писал о нем Май Митурич. По словам искусствоведов, Юрий Ларин был одним из тех авторов, на пластические разработки которых могли опереться другие. Но почитаемый и признанный в узких профессиональных кругах, для массового зрителя художник Ларин оставался неизвестен. Потому и большую, состоящую из двухсот работ, выставку в Москве можно считать очередным открытием живописца публике.
Юрий Ларин родился в 1936 году. Фамилию он получил от матери Анны Михайловны после того, как был арестован его отец, известный государственный деятель Николай Бухарин. Детство он провел в семье родственников, а с 10 лет воспитывался в детском доме под Сталинградом.
С юных лет Юрий Ларин рисовал и тянулся к искусству, но к профессиональному мастерству пришел лишь в зрелом возрасте. До того был Новочеркасский инженерный институт и работа на Саратовской ГЭС. Только после разрешения властей вернуться в Москву, ему удалось поступить заочно в народный университет искусств имени Крупской. Учился он на факультете рисунка и живописи у педагога Трофимова. В 1970-м году окончил Московское высшее художественно-промышленное училище, бывшее Строгановское. Изучал там промышленный дизайн. Сразу после выпуска и более 15 лет преподавал в Московском художественном училище памяти 1905-го года. Начал работать как профессиональный художник, участвовал в столичных и всесоюзных выставках.
В 1977 году, когда Юрий Ларин вступал в Московский союз художников, живописец Валерий Волков написал ему такую рекомендацию: «Акварели Ларина – это мир искренних взаимоотношений художника и природы. Сюжеты его работ чрезвычайно просты, бесхитростны, но за ними встает своя концепция видения: живая природа организуется глазами художника в цельные массы светоцветового пространства. Создания человека – корабли, краны, мосты, напротив, приобретают мягкий, добрый вид. Растворенные в среде, они становятся частью целого, поэтически современного и художественно убедительного образа».
Вдова художника Ольга Арсеньевна Максакова любезно согласилась провести корреспондента нашей программы по выставке в Новом Манеже. Среди прочего она рассказала, что еще при жизни мастера о нем довольно много писали критики.
Ольга Максакова: Вот надо отдать должное искусствоведам, они, в общем, начали писать о нем довольно рано. И это были именно искусствоведческие статьи, а не журналистские, но и журналистских тоже достаточно много, хотя он и не супер-популярная фигура. Вот первая искусствовед, по-моему, Галина Ельшевская о нем написала. Это очень глубокий анализ, и это только акварель. И вообще, его до поры до времени считали акварелистом. Когда была его первая большая выставка в Москве, 1989-й год, после реабилитации отца, в ЦДХ. И там некоторые люди в первый раз увидели масло, и там много было вопросов относительно масла, потому что я там тоже встречалась с какими-то художниками и они говорили: «Вот видно, что у него все-таки нет такого полного художественного образования, типа Суриковского института».
Да, у него была Строгановка, но это для инженеров, в общем, факультет дизайна. Но он из этой Строгановки, где были очень приличные преподаватели, взял и такой философский аспект. И он уже был взрослым человеком и самостоятельно учился. Вообще, он говорил, когда я его спрашивала: «А как вообще учиться понимать искусство, знать искусство?», он говорил, что надо ходить по музеям, смотреть, смотреть и смотреть альбомы. «Вот другого пути, по-моему нет». Потому что вот эти формальные вещи, да, конечно, их надо знать, но не надо в этом тоже переусердствовать.
Когда его спрашивали друзья: «...Там какие-то способные дети.., вот они хотят..», он говорил: «Во-первых, не трогайте ребенка до 12 лет. То есть пусть он делает, что хочет, не надо его натаскивать. И во-вторых, он говорил, что далеко не из всякого, даже очень хорошего рисовальщика, способного ребенка, может вырасти художник. У него было твердое представление, что все-таки творчество — это судьба, это не штукарство. То есть любые формальные поиски какой-то новизны («Вот я обязательно хочу сделать что-то новое, чего еще не видел мир»), это не правильно. Вот это его позиция. Он говорил: «Мне это не интересно, вот штукарство мне не интересно». Человек должен идти за чем-то, либо внутри себя, либо в изменении мира. Он все равно должен быть каким-то приёмником, который принимает что-то от мира и потом передает то, что есть у него внутри. Но "художник без судьбы это не художник". Вот это его слова.
RadioBlago: Творческая судьба Юрия Ларина тесно связана с теми местами, в которых он побывал. Поездки по разным странам, городам и их окрестностям дарили ему не только вдохновение, но и помогали в развитии живописной идеи на плоскости холста. История становления творческого метода Ларина имеет вполне конкретную географию. В той же логике построена и новая выставка мастера в Москве. Об этом нам рассказала одна из кураторов, искусствовед и галерист Елена Осотина.
Елена Осотина: Выставка называется «География света. Живопись и графика Юрия Ларина». И данной темой мы постарались ответить на вопрос, поставленный самим Юрием Николаевичем самому себе, прежде всего: «Насколько художнику важна его живописная родина?». В его жизни так случилось, в связи с личными обстоятельствами, что у него не было такого единого географического места, в котором бы олицетворялось его творчество целиком. Как он сам приводил примеры, как у Сезанна, как у Павла Федоровича Никонова, как у Крымова. У каждого из них были свои любимые места, с которыми можно олицетворять их творчество. В его судьбе этого не было. Может быть, и к счастью. Поэтому он был вынужден много путешествовать. И находя в своих поездках такие своеобразные портреты тех ландшафтов, которые он видит, и находя в них соответствующие живописные эквиваленты, что позволило ему в конечном итоге прийти к выводу, что он не художник места, а художник пластической идеи. И поэтому вслед за мыслью Юрия Николаевича мы и построили свою экспозицию.
Хотя вот в этом левом крыле, в котором мы сейчас находимся, можно, в принципе, выстроить такой временной отрезок от ранних его работ до более поздних. Этот зал более биографичен. Есть документальный фильм Алексея Рюмина о Юрии Николаевиче, который существенно дополняет всю экспозицию. Но самое главное - там есть сам Юрий Николаевич. И здесь момент, может быть, первого географического соприкосновения русского пейзажа и прибалтийского пейзажа. А в том зале мы расширяем и углубляем эту тенденцию. То есть мы показываем портреты этих мест, которые он любил. И как они отличаются, потому что каждое место за счет его личности приобретает и индивидуальное звучание. Будь то на холсте или в акварели.
RadioBlago: По мере продвижения по выставке зритель становится все ближе к пониманию творческого метода художника. Юрий Ларин назвал его «концепцией предельного состояния». Едва уловимая грань между натуральным и абстрактным, литературным и музыкальным притягивает в произведениях автора.
Художник Александр Рюмин, который помогал Ольге Максаковой в составлении альбома избранных работ Юрия Ларина, написал такие слова в своей вступительной статье: «Его образное мышление, взращенное поэзией Мандельштама, Пастернака, Заболоцкого, позволяло ему в живописи оперировать той степенью художественного, которое соответствовало решению поставленных формотворческих задач. В каждой своей работе художник озабочен сохранением равновесия между абстрактным и реальным, между бессознательным и аналитическим, изобразительным и музыкальным, физическим и духовным».
Ольга Максакова: Классический образец предельного состояния - этот натюрморт. Он останавливается на том моменте, когда еще узнаваемы предметы, но это уже не описание. Можно, конечно, сказать: «Вон один гранат, вон другой, вон третий, вон какая-то чашка». Но он здесь многое «уничтожил», потому что работы вот такого сорта, нагруженные, писались во много сеансов, он добивался какого-то максимально красивого, гармоничного решения. Потом приходил и говорил: «Нет, это слишком красиво». Потому что вещи сами по себе красивы, он хорошо сделал постановку, но от этой красивости, слащавости нужно избавляться. И «уничтожал».
RadioBlago: На выставке можно прочитать короткие выдержки из дневниковых записей Юрия Ларина. Вот слова, которые призваны помочь зрителю понять концепцию автора: «Я понял, что в борьбе изобразительного (сюжетно-литературного) начала с началом музыкальным (цветопластическим, абстрактным) возникает новое качество. Возникает тогда, когда гармония и пластика сливаются в необъяснимое единство, на пределе борьбы, когда один шаг остался до того, чтобы работа сделалась вполне абстрактной. Это качество, по-моему, и есть живопись».
Ольга Максакова: Этот метод уже был сформулирован, описан. Он с удовольствием мне о нем рассказывал, но ему никогда не приходило в голову рассказать, как он родился. Он родился в результате работы и осмысления. И в результате того, что вот он читал какие-то выдержки из отца, а там было написано про то, что такое законы диалектики. И вот оттуда он сделал такое логическое умопостроение. Отец писал про переходы, отрицание отрицания. И он это опрокинул на свое творчество и понял, чего добивается на холсте.
Это касается работы маслом, потому что в акварели эта борьба, может быть, она и происходила, но в таком облегченном виде. Потому что акварель рождалась в течение одного дня. Очень редко он возвращался к каким-то акварелям.
Уже тогда, когда повзрослел и перестал рисовать с натуры (Вот этот переходный период 75-76-й год. До этого он работал с натуры, а потом отбросил, потому что понял, что натура ему уже мешает), он работал по наброскам и по памяти.
RadioBlago: Большая часть работ на выставке — именно акварели, которые на первых порах и прославили Юрия Ларина. Тончайшие и деликатнейшие переходы цвета, большое количество чистого пространства на листе, свобода от избыточности деталей делают узнаваемым любое произведение Юрия Николаевича.
Ольга Максакова: Он писал на двух принципиально разных видах бумаги. Вот есть более графические акварели — это преимущественно Прибалтика и Германия. Россия, Италия и Германия частично — это только обойная бумага. Этот материал он нашел сам. Этот метод работы на обойной бумаге он придумал сам. Потом у него какие-то из художников этот метод переняли. Это очень своеобразный метод, который позволяет лепить как бы на вот этой обойной бумаге бесконечные переходы цвета. То есть вот то, что достигается в цветовых переходах, вот эта его слава как колориста, она как раз началась из этой работы на обойной бумаге.
В зависимости от того, какое место, какой пейзаж, он и работал с тем или иным видом бумаги. Предположим, в Болгарии он пробовал и то, и другое. В Германии, когда мы были на даче Бёляя. То есть это дача, действительно, это деревня, с огромными черешнями... И там он работал на обойной бумаге. Это было некое слияние с природой. Когда мы переехали в Бон, там он работал исключительно на обычной бумаге акварельной. То, что называется графикой классической.
RadioBlago: В тех же дневниковых записях художник отмечает: «Работа маслом и акварелью взаимно обогащают. Я часто переношу находки, сделанные в акварели, на холст. Пропуски, незакрашивание холста – это перенесено из акварели. Незакрашенные пропуски – это часть композиции, как в музыкальном произведении паузы. Наверное, пауза значима для всех искусств».
Ольга Максакова: Вот эти две работы, это Ярославщина, это Золотая осень, дома еще много листов осталось. Вот оно все красивое. Они изысканные по цвету. Ритм такой, эта просто называется «Ритмический пейзаж». Такой ритм потрясающий! Но вот один из посылов Юрия Николаевича, что каждый человек должен найти свою живописную родину. «Я живу в России, но Россия не является моей живописной родиной. Мне здесь тяжело писать». То есть он не ощущал себя русским художником, хотя он русский. Вот он говорит: «Я русский, я живу в России. Но я не ощущаю себя русским художником».
RadioBlago: Юрий Ларин записал: «Художник всегда стремится к гармонии. Русская природа для меня печальна даже в традиционной красоте осени. Ярославский пейзаж: цепочка облаков… ритмический повтор в кустах… голубое небо. Но там разлита печаль. Пока я работаю, я радуюсь. Но вот я закончил работу, понял, что она гармонична, смотрю, и меня оторопь берет от образа этой земли».
В поисках творческой родины художник побывал и поработал в Крыму, на Кавказе, в Абхазии, Армении, Италии, Испании, Германии. Но подлинный расцвет искусство Юрия Ларина получило только в Прибалтике, в окрестностях литовского местечка Нида.
Ольга Максакова: Вот эти работы, это последнее его место обитания, про которое он много писал. Он много про это рассказывал. Это Нида, это Куршская коса, где все совершенно другое. Он, действительно, даже будучи уже очень больным, много говорил об этом. Где есть воздух, где есть эти движущиеся воздушные массы. Причем не вся Прибалтика являлась его живописной родиной. Последние годы это именно Нида, где доминирует огромная дюна, которая представляет собой Космос. То есть там, когда забираешься на дюну, и над тобой действительно Космос. Все время все меняется. Облака находят, уходят, тень, свет, глубина и так далее. И это на восемь лет, по крайней мере, превратилось в его живописную родину. Хотя во времена, когда он писал много Россию, он все время говорил, что «я люблю Юг. Я плохо себя чувствую на Юге, но зато там огромное количество образцов для меня». И писал он с наибольшим вдохновением и удовольствием Юг. Потом закончилась эта южная полоса по состоянию здоровья. Последний раз мы были, попали в Каталонию, и это был последний выезд на юг. И он очень плохо себя чувствовал там, это уже было невозможно. Из-за здоровья нельзя. А любит больше всего юг.
Это не абстракция. Для человека, который много видел Ларина, все узнаваемо. Для меня узнаваемо абсолютно, потому что я знаю этот пейзаж. Люди, обитатели Ниды, литовские художники не очень понимают, в каком чудном месте они живут. Но они узнают те места, которые у него изображены.
RadioBlago: Юрий Ларин как-то признался: «Я научился улавливать характерные свойства того или иного места и находить ему живописный эквивалент». Все пейзажи мастера, которых на выставке большинство, в образе конкретного географического места словно преподносят скрытую тайну мироздания. Каждый кусочек земли, на котором побывал живописец, передан им с удивительной точностью. Но не оставляет ощущение, что постиг мастер гораздо большее, и оно тоже присутствует в картине, только в виде загадки.
Ольга Максакова: Это все абсолютно соответствует географии, этому месту. Он действительно, как Петр Вайль, писал про гения места, вот Юрий Николаевич точно был гением места. Он просто мгновенно, практически. Вот одну акварель он делает. Она каждый раз оказывается какой-то неловкой. Но уже дальше все, что он делает, совершенно соответствует этому месту. Они могут быть лучше, хуже, точнее, менее точны. Но не спутаешь ни с чем. Я не очень визуальный человек, но даже я точно совершенно знаю, какому месту приписать ту или иную акварель, а их 800.
Он работал каждый день. У него была такая установка — что он каждый день должен сделать акварель. Если две сделается, то и хорошо. Понимаете, еще была не всем художникам свойственная внутренняя дисциплина. У него она была. Эта внутренняя дисциплина. И поэтому получались, на мой взгляд, роскошные совершенно...
RadioBlago: Наряду с пейзажами, на выставке в Новом Манеже можно увидеть и живописные портреты кисти Юрия Ларина. В изображении людей мастер использовал тот же принцип, что и в работе с природными ландшафтами. Здесь легко проследить эволюцию метода — вот красочный, выдающий портретное сходство, образ сына художника, а вот одна из поздних работ с изображением второй жены художника Ольги Арсеньевны. Еще угадывается пластика движений героини, можно считать образ, но отдельные, словно независимые, цветовые пятна картины придвигают эту работу максимально близко к абстракции и оставляют в полушаге от нее.
Ольга Максакова: Вообще, считается, что у него портреты хуже читаемы. То есть вот ранний портрет сына в карнавальном костюме он легко читается. Он симпатичный, занятный, забавный и так далее. Работы более позднего периода народом читаются хуже. И, когда вывешиваются портреты.., вот была какая-то выставка, когда-то давным-давно, были только портреты, потому что ему так захотелось. И я понимала, что для людей, которые не очень в теме, это действительно тяжело. Кто-то начинает говорить: «Да, вот он пейзажист, в основном». На самом деле, в действительности, ровно такая же часть.
Он писал только тех людей, в которых было какое-то содержание. Без содержания не писал, это точно. И содержание он не пересказывал. Вот этот портрет, это его старший друг и на каком-то этапе учитель, художник Валерий Волков, из знаменитой семьи художественной, сын Александра Николаевича Волкова. Валерий Волков происходил из Средней Азии, оттуда приехали все Волковы. И Валерий Волков работал в очень живописном ключе, пастозная живопись, очень яркая. И на каком-то этапе Юрий Николаевич, который у всех учился, начал писать тоже пастозно, с большим количеством красок, ярко. И как-то он пришел к Валерию. И Валерий как раз был в своем разноцветном узбекском халате. И Юрий Николаевич стал делать набросок. Валерий говорит: «Нет, Юра, Вы не должны сейчас меня рисовать, потому что я хочу сделать автопортрет. А вы вроде как перебиваете мне дорогу». Но Юрий Николаевич все равно украдкой сделал этот набросок. И, на самом деле, на этом портрете видно, что это художник, который происходит из Средней Азии. Все ярко. Этот портрет очень известный, много раз экспонировался.
RadioBlago: Еще одна известная работа Юрия Ларина, на которой изображены люди, коллективный портрет ансамбля Татьяны Гринденко. Светлые, ласковые тона и легкие линии едва намечают контуры музыкантов. Кажется будто автор лишает их телесности и оставляет только творческую суть исполнителей.
Ольга Максакова: Первый директор музея Сидура Михаил Сидур очень любил Юрия Николаевича. И он осознано сделал выставку только русских его работ. И в музее Сидура всегда какие-то музыкальные инструменты играли в связи с выставками. И здесь пришел ансамбль Гринденко и играл. И Юрий Николаевич сделал какие-то наброски несмотря на то, что был на собственной выставке. А потом мы пошли специально на их концерт, и он тоже сделал какие-то наброски. Потом что-то опять ему не совсем удалось, а идти на следующий концерт уже не получалось, было тяжело, заболел и так далее. Поэтому я бы сказала, что она осталась эскизной работой. Но когда он показал ее Сидуру, то Сидур сказал: «О! Юрий Николаевич!» и сделал выставку одной работы, что вообще для московских музеев тогда было очень ново и интересно. И снова эту работу повесили, и снова пришел ансамбль Гринденко, и они играли под этой работой. И потом уже Юрий Николаевич подарил ее музею Сидура, так что она сейчас находится во владении Большого Манежа.
RadioBlago: В 1985 году художник пережил тяжелейшую операцию. Врачи сохранили ему жизнь, но писать правой рукой Юрий Ларин больше не смог. Он был вынужден переложить кисть в другую руку и почти 30 лет создавал свои работы именно так.
В последние годы жизни из-за болезни художнику пришлось отказаться от дальних и длительных поездок, которые он так любил. Этот непростой период его творчества также представлен на выставке в виде поздних работ. Но разглядеть в них уныние или грусть едва удастся даже самому внимательному зрителю.
Ольга Максакова: Это работа на даче в Кратово. Дача в Кратово — это вынужденные перебежки летом, он там скучал, ну какая там природа? Да, действительно, есть какие-то красоты. Дачное место, подмосковное, где много людей. Какое-то озеро есть, ну, вода, это всегда хорошо. Но потом, когда он возвращался с дачи, и надо что-то делать. Он сделал такой вот набросок, и в результате создается впечатление, что это абсолютно праздничный мир. Поэтому я и говорю, что здесь нет его, со всеми его болезнями, плохим состоянием, депрессией от того, что жизнь не складывается так, как ей надо. От того, что, конечно, он лишен очень многого. Потому что действительно мы могли на небольшие расстояния ходить. Он уставал. Левой рукой работать сложнее. Но, когда сложно работать, он перешел на тряпочки. Когда у него спрашивал кто-то из знакомых: «Юрочка, а как же вы это делаете? Такие интересные у вас мазки!». Он говорил: «Да, тряпочками, я тряпочками работаю». Поэтому я рвала на мелкие кусочки старые простыни, и вот этими тряпочками он мазал.
В последние годы он сказал: «Мне надоело писать на обойной бумаге», вот эти все нюансы красок, «мне надоело это делать». И он стал работать гуашью. И вот тоже гуашью, потом какие-то восковые мелки мы нашли, то есть он начал разными техниками баловаться. И для него это тоже было интересно, какая-то такая реализация. Мир ограничен. Но зато за счет других инструментов он может проживать немножко другую жизнь. Это тоже очень важно. Для него жизнь была — это только работа.
RadioBlago: Незадолго до смерти Юрия Николаевича в Музее «Царицыно» в Москве состоялась большая ретроспективная выставка его работ. 250 произведений в 16 залах представляли долгий и плодотворный путь художника. Был издан альбом, в который впервые вошли не только акварельные, живописные и графические работы мастера, но и его личные воспоминания, о детстве и семье, о сути искусства, о взаимосвязи природы и творчества.
Например, он писал: «Музыка, ее звучание меняется постоянно. А живопись как бы не меняется. Ею можно любоваться постоянно. Но как согласовать движение световых и цветовых масс с постоянством материи, с пространством холста, которое неизменно?! Значит, и живопись должна быть иной, … без константы, все время движение. Природа хаотична, а я должен сделать некий порядок, чтобы это стало произведением искусства».
Ольга Максакова: Многие художники пишут. Сейчас огромное количество художественных автобиографий появилось, и, действительно, есть очень способные люди. Ему никогда не хотелось писать о себе. Но у него был очень логичный ум, очень хороший язык русский, что редкость. С учетом того, что у него действительно было такое детдомовское образование, хотя он всегда писал: «У меня были очень хорошие учителя». Но он говорит: «Я учился плохо, потому что я никак не мог понять, а что собственно я делаю».
Один из вопросов, который, видимо, его точил все детство и всю юность: «Кто я?», «Кто я? И что я здесь делаю? И зачем я?». Вот это тяжелое наследие судьбы. И вот тогда, когда он стал художником, у него этот вопрос сам собой отпал, потому что дальше было понятно, что он художник. И если он к себе как к человеку относился с должной долей самоиронии, как всякий интеллигентный человек, то в живописи он был самодостаточный совершенно. У него не было сомнений в том, что он делает. Он мог сказать, да, что "эта вот работа, она могла бы быть... что-то я не правильно ухватил". Но считанные количества раз, когда он меня спрашивал, про акварели чаще всего: «Ну, что, на выброс?». Я говорила: «Не-не-не». А так обычно он говорил: «Вот это такая, рядовая работа, а вот эта, видишь, гениальную работу сделал». И да, действительно, она была гениальной.
RadioBlago: На первый взгляд, может показаться, что работы Юрия Ларина просты в исполнении и также легки для восприятия зрителем. Но это только первый слой смысла. Чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к пониманию автора, следует сделать шаг навстречу ему и приложить все возможные усилия, умственные и духовные.
Ольга Максакова: Для меня его творчество это волшебство. Это абсолютно другой мир, который доступен только вот в этом месте. Я с этим провела в непосредственной близости четверть века, меня это во многом поменяло, уже взрослого человека, но поменяло. Я считаю, что для меня это дар свыше. Безусловно. И я думаю, что без этого жизнь такая пресная! И если люди этого всего не увидят, то они так и будут какой-то своей растительной жизнью жить. Кто-то может идти в храм и там искать Дух. А для кого-то это не очень доступно, для кого-то это не привычный способ. Но вот найти Дух, чтобы мы под этим ни подозревали, здесь, это проще. Но поработать все равно нужно.
RadioBlago: Работы Юрия Николаевича Ларина находятся в собраниях #Третьяковской галереи, Русского музея, Музея искусства народов Востока, Государственного Литературного музея, Музея Андрея Сахарова, Саратовского художественного музея имени Радищева, а также в многочисленных частных коллекциях в России и за рубежом.
Почти все представленные на выставке произведения находятся в личном собрании автора. Несколько десятков из них впервые покинули мастерскую и предстали перед московской публикой. Познакомиться с ними можно будет до 24 #апреля включительно в #Новом Манеже по адресу: Георгиевский переулок, дом 3, строение 3 (станция метро Театральная). На этом выпуск программы «Время культуры» подошел к концу! До встречи в выставочном зале!
