7 мая 2016 года ушел из жизни один из выдающихся деятелей Русского Зарубежья, издатель, славист, переводчик, исследователь проблем русской эмиграции и культуры России – Никита Струве.
Никита Струве был широко известен как редактор журнала «Вестник РСХД» и руководитель издательства «ИМКА-Пресс». О значении этих изданий Ольга Седакова сказала так: «… Из «Вестника», еще подпольного здесь в советские времена, мы узнавали русское христианство ХХ века. В «Вестнике», в изданиях «Имка-пресс» мы слышали лучшие голоса эпохи (и не одной), по колонке редактора мы сверялись, как по камертону. Без малейшей дидактики это выстраивало в душе читателя религиозное, историческое, гражданское самочувствие».
Сегодня в программе "Время культуры" прозвучат фрагменты из интервью Никиты Алексеевича Струве: его рассказ о своей жизни и деятельности в Русском Зарубежье, впечатления от приездов в Россию, его размышления о русской культуре.
Родился Никита Алексеевич Струве 16 февраля 1931 г. в парижском предместье Булонь в русской эмигрантской семье. Внук философа, экономиста, одного из лидеров кадетской партии Петра Бернгардовича Струве и брат протоиерея Петра Струве. Мать урожденная Катуар, племянница московского композитора.
Никита Струве: Мы жили для эмиграции буржуазно, то есть у нас была все-таки квартира из 4-х комнат, довольно больших, в хорошем квартале. Правда, тогда это был хороший квартал и, все-таки, там много эмигрантов жило в этом квартале. Мой отец не доучился, затем ему помогли стать книготорговцем. Он открыл магазин в Латинском квартале, который прогорел.
Дети, родившиеся от эмигрантов – у них не может быть никакой ностальгии, им нужно как-то отвечать на данную ситуацию, на сегодняшний день. Я сначала через язык, я думаю, через русские сказки, Маршак, Корней Чуковский, который был ещё знаком с моим отцом. Мой отец, кажется, на его коленях сидел. Через литературу и культуру. Нас не принимали за французов, и даже в лицее мне говорили: «Возвращайся в свою страну, что ты тут делаешь».
RadioBlago: Россия для Никиты Струве – это были Алексей Ремизов, Борис Зайцев, Иван Шмелев, Иван Бунин.
Никита Струве: Мы жили в своеобразной России, в 16-м округе Парижа, на улице могли встретить, то есть и встречали, сплошь и рядом, иногда каждый день, Алексея Ремизова. Так что в виде Ремизова литература вошла в такую повседневность. Бунин – тоже, но реже встречали. Я, может быть, один из последних ещё в живых людей, которые хорошо знали Бунина, счета нет культурным людям, которые были соседи.
RadioBlago: В своем становлении Никита Алексеевич особенно подчеркивал значение общения со своим дедом Петром Бернгардовичем Струве, который прошёл путь выходца из немцев, влюблённого в Россию: через марксизм и социологические искания.
Один эпизод из детства: Франция уже оккупирована, Никита в метро обращается по-немецки к гитлеровскому солдату, Петр Бернгардович приходит в ярость: “Говорить с ним по-немецки – значит сотрудничать с оккупантами. Это уже коллаборационизм” «Такое запоминалось», – говорил, Никита Алексеевич. «Причем, – уточнял он – оккупация ведь была не такая, как в России, не жестокая, не смертоубийственная». Но о своем детстве вообще Никита Струве вспоминает немного.
Никита Струве: Я свое детство очень плохо помню. Конечно, меня куда-то возили маленьким, в скаутский лагерь. Там меня поразил юг Франции, это было Средиземное море. Но у меня осталось мало воспоминаний, я думаю потому, что война. Война тридцать девятого года и готовящаяся война. Так это как-то заполонило. Сознание даже ребенка или подростка. Мы всегда все знали, что происходит. И потом мы были, как бы сказать, на правильной стороне. Решительно антинемецкой, решительно антисоветской. Знали, что такое ночной стук в дверь. Это немцы, или французская полиция по велению немцев, уводила из соседней квартиры старика еврейского происхождения. А второй момент – уже после освобождения Франции. Были, конечно, неистовства, но это уже другой вопрос, при освобождении, но я был свидетелем, как выкрали одного невозвращенца, из квартиры под нами в доме. Я так помню этот крик – «Спасите, товарищи, помогите». Дверь была так настежь открыта, капли крови всюду были. Его пронесли через выход. Это все было страшно точно организовано, потому что моих родителей не было, и никого не было в доме Иван Михайловича Толстого. Мы подняли большую бучу в прессе французской. Тогда я дал первое в своей жизни интервью, мне было 15 лет, в газету. И это кончилось тем, что военную советскую миссию отозвали в Россию, советскую Россию. Уже не до детских воспоминаний, внутренне приходилось бороться с этим. А потом – потом тоже ведь была опасность, что Франция станет коммунистической. И вот мы как-то внутренне… уже не до детских воспоминаний, а приходилось бороться с этим. А потом и конкретно бороться. Тут моя судьба и определилась, как человека, который, как и отчасти мои родители, но главное, как мой дед, Петр Бернгардович Струве, боролись с коммунизмом.
RadioBlago: Никита Струве окончил Сорбонну и затем стал преподавать там русский язык. В 1954 г. женился на Марии Александровне Ельчаниновой, дочери известного педагога, затем священника. В 1963 на французском языке вышла книга Струве, посвящённая истории Церкви при Советской власти («Христиане в СССР»). Эта книга вызвала общественный резонанс во Франции, была переведена на 5 языков.
Никита Струве: Даже от этого я в своей профессиональной жизни уже немножко позже пострадал, потому что я был преподавателем в Сорбонне и меня там не сохранили, потому что я написал книгу о преследованиях христиан в СССР. Это тогда было очень не модно во Франции. А потом меня избрали в школе восточных языков, большим количеством голосов по отношению к следующим, но меня не назначили. И тоже потом я узнал, тогда сразу же узнал, что это по причине того, что я веду слишком антикоммунистическую деятельность. Хотя деятельность была направлена на то, что мы говорили правду и писали правду о хрущевских гонениях и о брежневских преследованиях и так далее, и так далее. И так получилась вот такая русская судьба отчасти.
RadioBlago: Большое влияние на Струве как исследователя истории русской культуры оказало личное общение с Иваном Буниным, Алексеем Ремизовым, Борисом Зайцевым, Семёном Франком. По словам Никиты Алексеевича, самое сильное впечатление за всю жизнь от человека и от поэзии он получил после встречи и общения с Анной Андреевной Ахматовой.
Никита Струве: Мне посчастливилось. Как я Вам говорил, я везучий человек, но это благодаря Наталье Яковлевне Мандельштам, отчасти. Мне позвонили, что когда Ахматова будет проездом в Париже, то она охотно со мной встретится. И она назначила мне свидание в гостинице. Вот мы поднялись, по лифту и в её комнату, я её спросил: «Париж узнаваем или нет?» «Совсем неузнаваем, это другой город». Ну, и все слова мне запомнились вообще, до мельчайшего, – даже когда вошли в комнату. «Боже, какой беспорядок в её комнате», – это она сказала, и так далее. И мы стали разговаривать, потом приходили разные посетители, она говорила – уходить не надо, а последний посетитель, мы все-таки ушли. Это был граф Зубов, с которым если не роман, то, во всяком случае, с его стороны было чувство. На следующий день мне позвонили, что Ахматова Вас ждет вечером. Был счастлив непомерно, и приехал. Мы долго с ней сумерничали, часа четыре. Она стала читать стихи. Я даже тогда привез магнитофон, чтобы зарегистрировать. Я считаю, что это одно из лучших её чтений, хотя она всюду читала замечательно. Всегда все, что осталось от неё – это вот голос, голос, – предельная простота и какой-то правды, и какое-то присутствие, и присутствие удивительное. Комната наполнялась поэзией. Восемь часов с Ахматовой – это, пожалуй, самое сильное впечатление за всю жизнь от человека и от поэзии.
RadioBlago: Несколько десятков лет Никита Струве возглавлял старейший журнал русского зарубежья "Вестник Русского Христианского движения".
Никита Струве: Потому что я издавал Вестник Русского Студенческого Христианского Движения. Писал передовицы, и так далее. Это все началось в начале 60-х, нет, в конце 50-х годов. Это выдвиженческий орган и так далее. И он попадал в Россию.
RadioBlago: В 1978 году Струве возглавил крупное русскоязычное европейское издательство «YMCA-Press». О том, как издательская деятельность появилась в его жизни, Никита Алексеевич рассказывает так.
Никита Струве: Издателем? Не знаю, вообще, как вещи получаются. Естественно, просто, я, будучи профессором, нормально зарабатывал себе на жизнь и мог добровольно участвовать вот в издательстве. И меня пригласили на добровольных началах этим заняться, все-таки я был из культурной семьи, и сам, в общем, немножко культурный в разных областях, и этим я занялся, постепенно. И тут, скажем, моя особенно роль оказалась в каком-то смысле полезной, это когда я вошел в контакт, когда со мной, вернее, вошел в контакт Александр Исаевич, написал мне письмо, ещё из России, прося издать первый том «Августа четырнадцатого» наиболее конфиденциально, наиболее быстро. Все это мне удалось как-то исполнить, даже вот с моей женой читали корректуры, чтобы никто другой не знал. В общем, Александр Исаевич был доволен такой дискретностью, конфиденциальностью моей работы. Он это очень ценил, и понятно почему. И так более-менее, я утвердился как литературный директор.
RadioBlago: В 1979 году Струве защитил докторскую диссертацию об #Осипе Мандельштаме, и в том же году стал профессором университета Нантер, позднее — заведующим кафедрой славистики.
Никита Струве: Я один из первых получил неизвестные стихи Мандельштама, и, разумеется, не изданные, самые заветные. Это было тоже такое, как бы сказать, посвящение. Своими стихами он определял свою судьбу и шел на свою судьбу. Кроме того, это именно такой духовный виджен, все-таки, это единственный мученик, добровольный мученик русской литературы. Он пошел на мучения, на мученичество, сознательно и добровольно. Но так идти как Мандельштам: «Я постепенно скорость разовью,/ Холодным шагом выйду на дорожку,/ Я сохранил дистанцию мою, …» – и вообще вся его поэзия, – московская, потом воронежская, это уже он идет на сознательное свидетельство и смерть, он это знал.
RadioBlago: С 1990 г. профессор Струве ведет обширную программу по возвращению наследия русской эмиграции в Россию. В 1991 года он – один из учредителей и председатель правления совместного предприятия «Русский Путь». Никита Алексеевич – автор фундаментального исследования: «70 лет русской эмиграции» (1996). К лету 1995 года в Российской Федерации было открыто свыше сорока читальных залов и выставок. За это время сорока семи городам России, трем городам Украины и Эстонии, библиотекам четырех российских культурных центров в странах Восточной Европы были подарены коллекции книг русского зарубежья. В 16 малых городах были проведены выставки книг русского зарубежья (жители небольших городов могли по 1,5–2 месяца читать книги в своих библиотеках). Практически во всех городах Струве читал лекции, проводил встречи с интеллигенцией и молодежью.
Никита Струве: А читатель-то в России теперь. Это создалось, как бы сказать – одновременно спонтанно и логично – перенести в Россию немножко дух нашего издательства, и его направление.
Для меня важно, чтобы магазин оставался бы и по старинке немножко и культурным центром. Вот в Париже книжные лавки с трудом переживают кризис книги вообще. Поскольку мы знаем, что тиражи серьезных книг и в России и теперь даже и во Франции теперь очень даже уменьшаются, пятьсот экземпляров, тысяча экземпляров, это делается тоже своего рода оазисом культуры. Сама книга или книжная лавка. Мы специально не нужны, мы нужны тоже как память о великой культуре эмиграции.
RadioBlago: Выпуск программы «Время культуры», посвященной памяти Никиты Алексеевича Струве, подошел к концу. В передаче использованы материалы из документального фильма «Никита Струве. Под одним небом» (Телеканал «Культура» 2011) и из интервью в Свято-Филаретовском институте в 2011 году.
