В Коломне в Музее Российской Фотографии открылась выставка фотожурналиста Льва Шерстенникова. 50 лет своей жизни Лев Николаевич посвятил работе в журнале «Огонек». И сегодня Лев Шерстенников в нашей студии.
RadioBlago: Дорогой Лев Николаевич, с чего началось Ваше увлечение фотографией?
Лев Шерстенников: У меня был брат - мастер на все руки. Он интересовался всем - и фотографией прежде всего. Брат снимал домашних, как это обычно и бывает, - и у нас в семье он был фигурой №1 в фотографии. Поэтому мы его называли, с его же благословения, «бальтерманцем» (ред. – Дмитрий Бальтерманц – советский фотокорреспондент, представитель документальной фотографии, возглавлял фото отдел журнала «Огонек». «Бальтерманцами» называли фотокорреспондентов, снимавших для этого журнала) . Брат сначала снимал Фотокором (ред. – Фотокор - советский пластиночный складной фотоаппарат 1930-1940-х годов). Это было до войны и во время войны. А уже потом, по ее окончании, когда в комиссионках появились трофейные фотоаппараты, брат купил по доступной цене немецкую камеру Balda, 4,5 на 6. На самом деле, этот немецкий трофей представлял собой коробку, из которой тараканы уже высыпались, но всё остальное осталось там в полнейшем недоумении. И поэтому брат, имея нечеловеческое желание разбирать и собирать, он эту Balda оживил - и стал с ней работать. Вот этой камерой я тоже снял свои первые кадры в 1946 году. В одной из книжек я написал: «На первой плёнке я снял своего приятеля, который снял штаны». Как будущий художник я понимал, что человек должен работать с натурой. Так я и начал заниматься фотографией.
RadioBlago: Как Вы учились искусству фотографии?
Лев Шерстенников: К фотографии я подходил очень вдумчиво и, если можно так сказать, дифференцированно. У отца был огромный книжный шкаф, в нижнем ящике которого был свален всякий хлам. И в нем я увидел пачки с фотобумагой. Я открывал очередную пачку, смотрел приятные маслянистые желтовато-зеленоватые эмульсии, перебирал их - и складывал обратно. Когда взял в руки Balda брата – спросил его: «А как снимать?» Он дал ценный совет: «Ну как снимать? На солнце выдержка 100, диафрагма 8, а дальше – ориентируйся». Вот так и снимал – ориентировался. Если темновато - пусть будет 5 или 5,6. Вот эта привычка, которая появилась еще в детстве, потом очень помогала. Когда я стал работать уже профессионально и у нас не было никаких экспонометров, да и аппаратура была плохая - всё получалось, снимали даже слайды. А чем слайд отличается от всего остального? Там, если не попал на пол дырочки – это ничего, а если на дырочку – это уже неправильно, это брак. В издательстве «Планета» существовала даже специальная служба. Там сидели девочки, они хмурили лбы, глядели на тебя в упор и говорили: «А вот здесь, кажется, волосок, а вот здесь такое… Этот слайд не годится».
RadioBlago: Были ли учебные пособия, по которым Вы постигали науку фотографии?
Лев Шерстенников: Пожалуй, это «25 уроков фотографии» В. Микулина. Но это было уже позже и, как я сейчас понимаю, совсем не обязательно. А реальными пособиями для меня стали фотографии в «Огоньке». Я смотрел на них - и у меня слюнки текли. Потому что видел такие карточки, которые, как мне казалось, - было сделать совершенно невозможно. Ярким впечатлением стала фотография Семена Фридлянда, на которой был изображен забойщик. Артистический красавец, шляпа, свет поставлен – красиво! Был снимок Д. Бальтерманца «Бакенщик на Каме». Вот эти фотографии, они заставляли искать свои темы. Мне, например, в то время хотелось сделать снимок, как сестра на меня плюет. Вот она плюет, а я ее сниму. И посмотрим, что потом. Это не удалось.
RadioBlago: А кого Вы могли бы назвать своими первыми учителями в фотографии?
Лев Шерстенников: Думаю, это Василий Песков. Когда я в 1950 году видел его снимок в газете «Комсомольская правда», - это было настолько просто, органично, живописно и нелживо! То же самое касается слова. Я бы никогда не стал писать, если бы не испытывал на себе влияния Пескова. Он дал понять, что можно написать не абстрактно, не от имени кого-то, а просто - как ты сам чувствуешь. И это может быть самым интересным. А что касается учителей… Я всю жизнь продолжаю учиться. Николай Рахманов всегда поражает меня своим стремлением доводить кадр до предела. Он залезает куда-нибудь, сидит 7- 8 часов на морозе. Кто еще на такое самоистязание готов? Или Паша Кривцов. Он из всех людей делает возвышенные натуры, на его снимках у них богатый духовный мир, светлая душа. Я не считаю, что это правильно - фоторепортер должен быть более циничным. Он должен показывать чёрное - черным, белое - белым, серое – серым. Паша умеет извлечь из каждого человека самое светлое. Мне этого не дано. Так что я считаю, что Кривцов тоже стоит на несколько ступеней выше меня.
RadioBlago: Часто фотографы не любят свои первые снимки. Как Вы относитесь к тому, что снимали в молодости?
Лев Шерстенников: То, что я снимал в 17-18 лет, на мой взгляд, не лучше и не хуже тех снимков, которые я делал на протяжении всей своей жизни. Может быть, они чуть чище, более непредвзятые. Я снимал то, что видел. Например, Питер 1955 года, празднование Дня Военно-морского флота. Все кадры того времени были сняты один в один. Второго дубля не было. Пленка стоила денег, а я был студентом, только-только приехавшим из Уфы. Но камера всегда была у меня в кармане. Иногда я ходил по городу, снимал то, что мне приглянулось, иногда я ловил специально жанр, сценки, которые мне казались достаточно выразительными. Например, памятник Екатерине Великой. Он стоял напротив тогда Пушкинского драматического театра, а теперь этот театр снова стал Александринским. Или Арка Генерального штаба. Снимаю. Вдруг смотрю - стоит девица, мне она в кадре совершенно ни к чему. Тем не менее уже снято, второй раз нажимать на кнопку нет смысла. Потом, уже спустя годы, мне сказали, что в этом как раз и была метафора времени. Я, конечно, в этом не уверен - какое там время. Эта девочка была явно приезжая, не из Ленинграда - в то время там так не одевались. А для кого-то сейчас это сложилось в более или менее цельный образ. Я не против. Или еще один любопытный кадр. Идет киносъемка, снимается фильм «Хождение по мукам». Воспроизводятся революционные дни 1917 года. Арки и колоннада изображают Смольный. Но в реальности это снято не у Смольного, в котором тогда находился обком партии. Это задняя стена Русского музея, которая в точности повторяет ту самую колоннаду.
RadioBlago: Вам важно было, чтобы Ваши снимки кто-то увидел? Или работали – что называется – в стол, для себя?
Лев Шерстенников: Уже в 50-е годы я стал ориентироваться на то, чтобы публиковать снимки. А это возможно только в газете. Газеты в то время, надо сказать, были замечательные. Они были абсолютно демократичные. Ты мог прийти с улицы и пройти в любой кабинет, включая кабинет главного редактора. И никто не спрашивал: кто ты, куда ты, зачем. Если твои снимки нравились – их публиковали. Так мои работы появились в печати. Дальше я все больше втягивался в этот процесс, и уже к моменту окончания института у меня было редакционное удостоверение внештатного корреспондента «Ленинградской правды».
RadioBlago: Вы же не фотограф по образованию?
Лев Шерстенников: Нет, когда я уже окончил институт, я оказался перебежчиком. Я убежал от своей профессии инженера, от специализации звукорежиссер - и занялся фотографией. Я не знаю, что приобрел и что потерял, но я занимался делом, которое за всю жизнь, на самом деле, не считал ни делом, ни работой. Просто этим я занимался бы в любом случае, независимо от того, где и кем я работаю. Это была среда моего существования. И сложилось так, что поработав в самых разных газетах – от местных до «Литературки» и «Известий», - я попал в «Огонек». И вот с тех пор я уже никогда не отходил от этого журнала, несмотря на все перемены, которые в нем происходили.
RadioBlago: Чем Вас так привлек «Огонек»?
Лев Шерстенников: Первые лет 20 работы в журнале были совершенным счастьем. Фоторепортер представлял из себя самостоятельную творческую единицу. Он мог делать то, что хотел, предлагать темы - и это рассматривалось вполне серьезно. Все изменилось с перестройкой. Не ты предлагал, а тебе предлагали. И постепенно профессия фоторепортера деградировала. Сейчас любое издание – и «Огонек» тоже - может существовать без единого фотокорреспондента. К тексту подбираются снимки из самых различных источников и из агентств. Так что могу сказать, что мне повезло.
RadioBlago: То есть Вы всегда снимали по убеждению? Или по заданию тоже?
Лев Шерстенников: Конечно, по убеждению. Мне, конечно, многие говорят о моей книге «Мы», которая вышла в 70-м году: «А тебе не стыдно? Я бы постеснялся такую книжку выпускать». Не знаю, может, я совсем «выжил из ума», но мне и сейчас за нее не стыдно. Да, в этой книжке есть несколько кадров, которые, что называется, были спущены «сверху»: «А снимите на разворот знамя ЦК комсомола». «Зачем?» «Ну, так надо». А иначе она не вышла бы в издательстве комсомола. Но это ничего не меняет. Там есть очерк об Амосове, очерк о Титове - это шахтер, который, работая электриком в шахте, во время аварии сжег обе руки, их ампутировали. А потом он написал повесть - и ее напечатали в «Юности». Здесь все остальные кадры, за которые абсолютно не стыдно. И я не чувствую ни лжи, ни какого-то стремления угодить власти, хотя это и очень соблазнительно. Я ни о чем не жалею.
RadioBlago: А откуда вообще появляется это желание – снять?
Лев Шерстенников: Для меня это волшебство – сохранить что-то. А с другой стороны, проявка – это тоже волшебство, когда ты видишь, как в этой жиже выплывает что-то в красном свете, ты это промываешь, добавляешь фиксаж. Это то же самое, что использовали первые фотографы в качестве своего эмоционального допинга. Они разводили эмульсию, добавляли на стекла, потом кое-как сушили, снимали и – наслаждались. Это было ремесло, граничащее с искусством – даже в смысле техники.
RadioBlago: Как раз вопрос по поводу техники. Она ведь постоянно меняется, и «отцы и дети» по-разному к этим новшествам относятся.
Лев Шерстенников: Это нормально. Молодые всегда говорят: «Новая техника - это естественный способ выражения». Старые: «Нет, это уже не то». Возьми таких старых «чучел» моего возраста, которые говорят: «Ну как же снимать ни цифру? Это совсем не то что снимать на пленку». А я говорю: «Ерунда! Не в том дело - КАК ты снимешь, а ЧТО ты сумеешь этим сказать от себя лично». Если хочешь - займись бромойлем с переносом. Я не знаю - что это такое, но точно что-то очень умное и очень древнее. Или займись дагеротипией. Слова красивые, но это все ушло. Я понимаю молодых фотографов, которым абсолютно не интересны старые фотографы типа меня. Они говорят: «Мы начинаем с другой стартовой позиции, и у нас требования изначально намного выше». У нас, конечно, была очень плохая аппаратура. Я 20 лет работал на «Asahi Pentax» - был такой японский фотоаппарат. По мнению японцев, эта камера была любительская, но мы были довольны и этим.
RadioBlago: А как Вы относитесь к советской и российской фотографии? Как оцениваете ее уровень?
Лев Шерстенников: Вся наша фотография была любительская. Такой она остается и сейчас - на 96,7%. Я специально подсчитывал, можете не проверять. Из принципа любительства мы и исходили. Как получится – так и получится. А лучшие фотографы мира ориентируются на то, что должны создать то, что никто никогда не видел и никто никогда не воссоздаст. В противном случае, не стоит этим и заниматься. Поэтому они добиваются максимальной финансовой поддержки, едут далеко и надолго, - чтобы привезти оттуда (а может быть, и не привезти) несколько кадров. Но эти кадры заставят всех сказать: «Да, ребята, второй раз нам этого не снять».
RadioBlago: Вы говорите о фотографах из других стран мира. А в российской фотографии этого не происходит?
Лев Шерстенников: Нет, единичные случаи есть и у нас. На выставке «Первозданная Россия» меня поразил один кадр. Сейчас уже не помню – была это Чукотка или Колыма, помню панораму метров, может быть, 5. Там была показана долина в лучах заходящего солнца, силуэты гор, холмов. И по всей этой долине шли олени. И каждый олень был как будто процарапан иголочкой. Это было резко, это было прекрасно. Вот это пример настоящих фотографий.
RadioBlago: А какой у вас критерий настоящих фотографий?
Лев Шерстенников: Это, прежде всего, та фотография, которую невозможно повторить. Разбейся в лепешку, а повторить нельзя. Исчезла эта точка, исчезло это время, что-то переменилось, ты не повторишь эту фотографию никогда.
RadioBlago: У микрофона гость выставки Николай Николаевич Рахманов - признанный классик советской фотографии. Фотожурналист. Лауреат премии «Золотой глас России».
Николай Рахманов: Я с Левой очень много лет знаком, очень много. Лет тридцать, даже сорок, пожалуй. Но за последние пятнадцать, двадцать лет Лев открывается, лично для меня, я узнаю этого человека с настолько разных сторон и разных граней человеческих, что очень часто даже удивляюсь его способностям и таланту.
Первое, что меня поразило. Мне исполнилось шестьдесят лет, это в 2002-ом году и вдруг мне Лева дарит огромную фотографию, на которой изображены, так сказать, великие люди того времени и я где-то там на заднем ряду вместе с Гиппенре́йтером, еще молодой человечек, но меня поразило, не столько, интересные ракурс, как потрясающе интересные стихи. Разрешите, я их приведу, я их запомнил наизусть:
«Слетают дни, сгорают годы
Лишь фотопленка не горит.
Сойдем и мы под сень природы,
но свет наш облик сохранит».
И знаете, после того, как Лева написал вот этих несколько книг, в том числе «Остались за кадром», где он и меня, так сказать, очень интересно разложил на полочки. Я убедился, что он не только прекрасный и великий фотожурналист, но он и великолепный писатель и он великолепный поэт. Потому что, помимо, он мне подарил несколько своих книг стихов, в том числе, кстати и детских стихов, которые он писал для своей внучки. Вы знаете, он настолько разносторонний человек, что я могу только снять шляпу перед ним.
Я очень рад, что выставка, несмотря на его отчаянное сопротивление и отчаянное настояние организаторов, все-таки существует. Я думаю, что она будет радовать очень многих людей, которые вспоминают или помнят далекие шестидесятые. Это время «оттепели». Многие люди увидят своих любимых героев, которых он тоже запечатлел. Для меня было откровением, я не думал, что он так прекрасно снимает пейзажи, на фоне которых вы сейчас берете интервью. Очень хорошая выставка. Я вас поздравляю. Спасибо.
RadioBlago: О Льве Шерстенникове рассказывает Павел Кривцов. В свое время Павел был ведущим фотографом таких известных изданий как «Советская Россия» и «Огонек». Обладатель одного из самых престижных международных фотографических призов «Золотой глас».
Павел Кривцов: Я его с одной стороны знаю очень давно по книге «В Фокусе-Фоторепортер», которую он вместе с Копосовым, своим другом, написали и издали.
Я тогда жил в Белгороде, и мне тогда эта книга уже попала в руки. Потом я его узнал уже по публикациям в «Огоньке». А когда судьба так сложилась, что я приехал в Москву и стал работать в «Советской России», меня пригласили на работу, тогда уже я лицом к лицу столкнулся с Львом Николаевичем.
Первое, конечно, впечатление у меня от нашей встречи: я на него смотрел, как можно сказать, на небожителя. Поскольку я по восприятию провинциал, только что приехал в Москву, несмотря на то, что там центральная газета... Это чувство во мне, у меня всегда было уважение к старшим товарищам, к старшим по возрасту людям… У меня к нему уже тогда возникло уважение. В дальнейшем он делал, допустим, беседу со мной для «Советского фото», и наши взаимоотношения постепенно укреплять.
Но вдруг такое случилось интересное событие, меня пригласили работать в «Огонек», там, где работал Лев Николаевич. Тут уж мы столкнулись, несмотря на то, что я у них был новый сотрудник. Там оказался очень интересный коллектив. Эта дружба с ним все укреплялась, углублялась. Когда вместе работаешь: там тоже все динамично происходит. Ну, так вот до сегодняшнего дня.
Я его считаю как даже своеобразным наставником для себя, своим товарищем старшим. Очевидно, я в нем ценю очень хорошие человеческие качества: он искренен в своих отношениях, он не врет никогда. Даже его иногда на первый момент казалось бы резкие высказывания могут резать слух, но потом, когда подумаешь и осмыслишь, приходиться соглашаться.
Лев Николаевич Шерстенников сейчас для меня такой огромный мир, своеобразная галактик, поскольку он очень многогранен. Он многогранен не только как личность, в таком смысле человеческом, но он многогранен и в творчестве. Он и пишет очень хорошо и снимает, как фоторепортер очень завидно. Стихи пишет. В общем, такой человек, с широким …, как вроде бы сейчас, как Микель Анджело. Только Микель Анджело был в искусстве изобразительном, а Лев Николаевич в фотографии. Он какие-то вещи устраивал там на телевидении: передачи, посвященные фотографии. У него огромный круг знакомств, общений. Вот и у него много есть качеств, которым можно поучиться или повзаимодействовать. Вот это такая первая его характеристика.
Но с точки зрения фотографии, если говорить... Сейчас находимся на его персональные фотовыставки. Что можно сказать?
Я тоже фотограф. Но, может быть чем-то отличаюсь от него. Но все равно для меня он удерживает самые требовательные подходы к работам. И вот что мне интересно: одно дело, когда там работаешь вместе. Он иногда показывал в процессе работы фотографии. Видишь фотографию в руках, на столе, на страницах журнала. А вот сейчас на выставке, я вижу целую плеяду фотографий, целая галерея фотографии, и каждая фотография - уже облеченная в раму, паспарту. Это фотография висит в интерьере экспозиционном. И вдруг ловишь себя на мысли, что эта фотография существует сама по себе. Сама по себе существует независимо даже от автора, и он как бы уже не имеет власти над своей работой. Даже видно, как он себя ведет.
Вот я сам наблюдал тоже на своих выставках... Вот, как обычно, там разбрасывают на полу в рамах, потом их вешают и приходишь на другой день, видишь, как будто фотографии не мои. Вот так примерно значит, происходит вообще, я думаю с любой фотографией.
Вот я вспоминаю, в командировках я часто снимал сельских жителей, крестьян, когда заходишь в дом, то в сельских домах была такая традиция: в рамах под стеклом вешать семейные фотографии. Я этим настолько проникся, этой традицией, как фрески фотографические. Они вроде фотографии простые, но, столь оформленные с уважением, повешены там чуть не в красный угол, они так много говорят вообще-то людям, родственникам.
Так что можно поздравить Льва Николаевича с очень хорошей выставкой. Поздравить его, пожелать ему здоровья и творческих успехов.
Но еще я хотел бы сказать: Лев Николаевич, он разнообразный не только по своим увлечениям, проявлениям характера. У него очень широкая палитра изобразительная и ему, можно сказать, подвластны все жанры. Понимаете, он, может с большим успехом почувствовать человека героем и снять, суметь снять очень выразительный портрет. Далее он великолепно снимает пейзажи. Далее, он очень остро воспринимает события, репортаж, когда снимает. События самого разного звучания и культурного и политического, то есть это такая универсальность, наверное, может быть, она у него заслуженно. Он имеет такую универсальность за счет того, что наработал в журнале. И ему приходилось решать всякий темы самого разного плана. Сегодня он снимает пейзажи, а завтра может снимать митинг какой-то.
Это вот полифоническая неповторимость, такой широкий диапазон изобразительный, это очень-очень ценно в данном моменте для него, как для фоторепортера...
RadioBlago: У микрофона фотограф - Александр Джус. Работал в журнале «Авиация и Космонавтика» и в газете «Красная Звезда», долгое время был фотокорреспондентом журнала «Огонек». В 1998-1999 годах Александр Джус признан Академией Свободной прессы лучшим фотографом страны.
Александр Джус: Лев Шерстенников, он был не отделим от Копосова. Все первые фотоальбомы, которые выходили, они были – Геннадий Копосов и Лев Шерстенников. И чувство, что общаешься с прекрасными мастерами, которые показывают то, что, наверное, сам никогда не снимешь, и это снято очень хорошо и очень здорово про это написано. Потом я уже познакомился, сначала с Копосовым потом с Шерстенниковым, и когда возникла идея выставки, Ирина Михайловна предложила сделать эту выставку для людей, которые помнят этих авторов, когда публиковались в «Огоньке», участвовали в жизни фотографической как члены редколлегии журнала «Советское фото». Они сделали первыми цикл передач на телевидении «Остановись, мгновение», именно рассказ о фотографах, которые тогда работали в Советском Союзе. Лучшие мастера, которых они снимали – это полярники, они присутствовали на передаче у Копосова. Шерстенников представил Бальтерманца, представил многих фотографов, которые были очень интересны, как они работают, что они делают, какой подход.
Шерстенников, поскольку был единственным из фотографов «Огонька», которому разрешено было писать к своим материалам текст, он был еще и автором текста для книг, такие как «В фокусе - фоторепортер». Эта книга узаконила фотокорреспондента как равноправного творческого члена газеты, журнала. Потому что считалось, что, кто пишет - творческие люди, а фотограф - пошел, нажал на кнопку, получил изображение, это же не может предполагать работу мысли. И вот с появлением этой книги, мы стали творческими людьми тоже. Появились сначала в журналах, вернее, сначала в агентствах, потом в журналах должности фото редактора и наши фото отделы уже стали не два фотографа, а целый коллектив.
И вот прошло лет пятьдесят, сорок, и эта профессия умерла, потому что в каждом телефоне сейчас есть фотоаппарат, каждый человек – фотограф. Я не хочу сказать, хорошо это или плохо, это техническая революция. И профессия – фотограф в журнале, в газете, она умерла. Все, вы можете сейчас сделать телефоном фотографию и отправить в новостное агентство или на телевидение, можно сделать фотографию или кусочек видео, и они это покажут. Все. Поэтому наша профессия, мы работали в самое лучшее время, когда был пик развития техники и мы оказались на острие этой профессии, еще. Сейчас все, что можно было снять, уже снято. И сложно что-либо показать первым. Но они были первыми.
RadioBlago: Выставка фотографий Льва Шерстенникова проходит по адресу: Коломна, Кремль, улица Брусенский переулок, д.31 «Выставочный зал».
фото Александр Джус
