Сегодня в нашей программе вы сможете проследить за дискуссией на тему «Музей стрит-арта: возможность невозможного».
Круглый стол с таким названием состоялся в Петербурге в период дней открытия европейской биеннале современного искусства «Манифеста 10». Приглашенные журналом «Проект Балтия» участники дискуссии: известные эксперты, кураторы, художники, архитекторы, искусствоведы, менеджеры и ученые собрались на территории Завода слоистых пластиков, где в данный момент разрабатывается архитектурная и ландшафтная концепция Музея уличного искусства. На действующем производстве второй год уличные художники создают свои произведения на стенах объектов завода. Но только этим летом широкой публике была представлена первая полноценная экспозиция этого музея - CASUS PACIS или Повод к миру. Встреча проходила в интерьерах данной выставки.
После запуска выставочной деятельности особенно остро встал вопрос о дальнейшей судьбе музея стрит-арта и в принципе возможности его существования. Разговор участников встречи строился вокруг вечной дилеммы «быть или не быть» подобному музею, и если существование все же возможно, то каковы должны быть принципы и стратегии функционирования Музея уличного искусства.
Открыл дискуссию Дмитрий Голынко, поэт и художественный критик, несколько лет занимающийся теоретическим осмыслением феномена уличного искусства в России и мире. Для начала он представил свой главный тезис — стрит-арт это радикальный дизайн и одновременно форма современной жизни. Потому что это искусство, которое не производит никакой художественный объект, а создает особые формы жизни и элементы жизненного дизайна. Спикер понимает стрит-арт как искусство уличных интервенций во всех многообразиях жанровых методов и форм. Возникновение уличного искусства Дмитрий Голынко связывает с процессами руинизации в современном искусстве. По его мнению, стрит-арт — это новый внесистемный авангард, который противостоит гламурной и коммерческой составляющей современного искусства. «Не будет ли музей способствовать превращению стрит-арта в мертвое искусство, не утратит ли это явление свой критический потенциал?» - задается вопросом автор.
Дмитрий Голынко: Представляю вашему вниманию фрагменты из моих статей, которые были опубликованы в том числе в Художественном журнале. Теории по стрит-арту практически нет. Интерес к этой теме связан с тем, что я давно разрабатываю тему существования нелегитимного искусства. Это то искусство, которые производит не художественный объект, вернее не производит вообще никакого объекта, а производит некие формы жизни или производит определенные элементы жизненного дизайна. Мне важно было понять и предложить определение эстетики, поэтики, политики стрит-арта…. И как сейчас модно, я бы хотел поделиться своим разочарованием в предмете своего исследования, вернее сказать, в том потенциале, который имел стрит-арт в начале 2000-х и который, как мне тогда казалось, будет иметь более острый и критичный результат… последствия. Я бы хотел поделиться своим разочарованием в том потенциале, которым он обладал политического и критического высказывания. Мне казалось, что он будет куда жестче реализован, чем сегодня. Этот потенциал до сих пор не артикулирован в теории. Вообще насколько стрит-арт сегодня может работать в формате радикальной стратегии? Насколько стрит-арт может модернизировать музей? То есть вернуть музей к утопии модернистского хранилища. Насколько он может стать концентрацией радикальной мысли. Мой главный тезис — стрит-арт является радикальным дизайном или радикальной формой современной жизни. Музей превращает дизайн (Гройс определяет дизайн как живое) живое в некую мертвую музефецированную материю. Не будет ли музей способствовать тому, что стрит-арт будет утрачивать свою жизненную компоненту и становится мертвым экспонированным искусством? Стрит-арт я понимаю как искусство интервенций во всех многообразиях жанровых методов и форм. Стрит-арт как революционное искусство, искусство радикального сопротивления, которое выстраивает совершенно новые стратегии репрезентации. Интерес к стрит-арту — связан с исчерпывающим полем современного искусства, вне-системный авангард. Системное поле искусства в конце «нулевых» пытается отыскать альтернативу двум рутинизированным методам, стратегиям — гламурному и коммерческому мейнстриму и рутинизациии искусства политического активизма (становится узнаваемым феноменом). В современном искусстве, которое пытается отыскать новые ресурсы политической критической рефлексии… Белые кубы — рутинизированное пространство современного искусства. Стрит-арт — это эстетизация бунта.. не против коррумпированности, это вообще бунт против капиталистического уклада... против всех современных язв неолиберальной системы. Это бунт, который не отформатирован. Это множество, которое организовано в сетевые сообщества, но они не консолидированы через какую-либо четкую продуманную программу. Предлагаю вашему вниманию жанровую классификацию стрит-арта: граффити, трафареты, стикеры и плакаты, настенная роспись — мьюралс (фрески), окутывание в материю, флеш-моб, уличные инсталляции. Общая идея, установка — подрыв символического порядка. Под порядком подразумевается система неолиберализма. Стрит-арт откликается остро, живо, резонансно на сиюминутные политические и социальные реформы и процессы. Стрит-Арт — бомбардировка пространств. Один из основных эффектов — это не рефлексивный протест, не путем создания альтернативы, а через прямое включение, уличные интервенции, бомбардировку. Стратегии авторства в стрит-арта — смерть автора (постмодернистский проект, Барт, Фуко)... уличный художник — стратегия авторства — тотальная невидимость (неуловимость для полицейских облав и т.д., фигурируют под прозвищами). Стрит-арт и травмы исторического опыта... осуществляет де-музификацию настоящего и музефицирует прошлое…
Насколько стрит-арт сегодня в качестве объекта, который мы стремимся исследовать, насколько он будет в пространстве музея сохранять тот критический потенциал, который он имеет сегодня?
RadioBlago: Другие участники дискуссии сразу отреагировали на заявленные Дмитрием положения. Провокация, обещанная им вначале своего выступления, удалась. Особенно присутствующих практиков и художников заинтересовал вопрос: знакомы ли те, кто раскрашивает стены и электрички, с упомянутыми научными работами современных ученых (Барта, Беньямина, Гройса...).
Полемику начал художник и куратор Арсений Сергеев, предварительно назвав себя «папой русского стрит-арта». Объявив собравшимся, что словосочетание «музей стрит-арта» - это оксюморон, он все же признал, что подобный маркетинговый ход может быть успешным в раскрутке данного пространства. В противовес первому выступлению, Арсений Сергеев заявил, что стрит-арт зачастую создают те же самые галерейные художники, которые лишь меняют холст на улицу. В попытке избавится от посредников в лице кураторов и галерейных залов, художники выходят напрямую к зрителю, на улицу. И даже если автор скрыт за маской, он все равно остается собой.
Арсений Сергеев: Мы должны хорошо понимать, что музей стрит-арта — это такой оксюморон, парадоксальная вещь. Это то, что цепляет. И единственный способов привлечь к новой институции пристальное внимание — создать некий парадокс на этапе называния. Это сбивает с толку. Стрит-арт нельзя музефицировать, мы не можем себе представить в рамках музея такое. Что за институция получается, когда на самом деле люди, энтузиасты, которые любят эту стратегию высказывания, берутся за создание некой институции, берутся за институциональную работу в искусстве. И если мы отвлечемся от белого куба, и поймем, что музей это просто слово, то тогда мы будем разговаривать по существу. Если институция появляется, значит, это для чего-то нужно. И сейчас она очень важна и может сыграть серьезную роль в развитии этой стратегии.
Иными словами — да, музей стрит-арта это великолепный бренд и этим он должен цеплять... в очередной раз русская креативность показывает себя с лучшей стороны... порождаем интересные концепты. Мы должны говорить, что все теоретические подходы двойственны. Исчезает лицо автора, его фигура, он исчезает как тело, но он абсолютно остается. А коллективный это автор или персональный неважно, важно, что он существует. Это такая занятная фигура, но так ли это важно на сегодняшний день. Что касается протестов — отношений искусства и жизни. И вообще стрит-арта как направления - когда мы начинаем пытаться описывать стрит-арт как направление — это не правильно. Потому что стрит-арт это просто стратегия, просто выход художника на улицы, а он продолжает линии и разработки галерейных художников. Он отказывается от посредников и начинает воздействовать на общество напрямую. Он говорит — нет посредников (кураторов, дилеров, критиков, коллекционеров). Они могут быть и никуда не деваются. То есть это этика и стратегия, но не направление. Просто выносит на улицы свое творчество. Художник изменяет свою позицию в обществе, и он становится мощной политической илой, историей. И поэтому если мы говорим об институции, которая сейчас организуется. Она теоретически может создать полигон, но будет важна, если не будет музеем как дискурсом и стратегией. Но будет неким полигоном, который помогает художникам. На сегодняшний день все элементы инфраструктуры вынуждены стать партнерами художника. Люди, которые поддерживают стрит-арт сейчас — (это краудсорсинг в основном) люди поддерживают, они коллекционеры. Например на Радю работает 9-14 человек бесплатно. Его спонсирует множество людей. Люди любят его искусство и они обеспечивают ему независимость. Если раньше художник боролся с этими институциями, то теперь он просто взял и решил этот вопрос. Давайте разведем дефиниции. На сегодняшний день — граффити — это отдельно. Это такой жанр субкультуры, который занимается вандализмом. Политический активизм – это тоже отдельно. Это все параллельные процессы. Выход на улицу не панацея. Потому что человек, который выходит на улицу, он герой, но не стоит обманываться. Не всегда герой талантлив. А талантливый человек не обязательно захочет стать героем..
RadioBlago: Выступление Арсения Сергеева продолжила и поддержала Анна Нистратова, мультимедийный художник, куратор выставки «Повод к миру». Она посоветовала всем теоретикам стрит-арта для начала встретиться с уличными художниками лично и помочь им в их творчестве. Потому что это очень неоднородная среда. И среди них много тех, кого куратор назвала «уличная гопота, способная на осознанное высказывание». Другие по ее мнению, напротив, придерживаются принципа «делай добро и убегай». Поэтому спикер выступила против любого обобщения и теоретизации стрит-арта. И ссылаясь на постмодернистский тезис Дмитрия Голынко «автор умер» Анна ответила - «да, автор умер, но он ничего об этом не знает и продолжает раскрашивать метро».
Анна Нистратова: Мне для начала хотелось бы высказаться по поводу выступления по теории. Вы меня простите, но ваша теория не имеет ничего общего с реальностью. Это глубокое непонимание процессов возникновения. Граффити люди начинают заниматься в 12-летнем возрасте. В большинстве своем это просто уличная «гопота», я извиняюсь. Граффитисты – это субкультура, которая занимается вандализмом вы моли ездить в электричке и видеть, что все изрисовано вдоль электрической дороги, а потом вдруг, раз и вы видите, что сбербанк использует граффити в своей рекламе, а потом раз и открываются галереи, проводятся выставки и открывается Музей уличного искусства. И все это происходит с колоссальной быстротой. Уличные художники - это очень неоднородная среда, среди них есть и серьезные люди и совсем дети. И эти серьезные люди, которые способны сформулировать высказывание, у нас представлены на выставке. Мы пригласили на выставку около 60 художников. Мне бы хотелось отметить, что это больше даже социальное явление, которые имеет визуальные последствия. Теории по стрит-арту не существует, потому что вам нужно не книжки читать, а с этими художниками пожить. Вы найдите сначала этого Бэнкси и помогите ему, и потом будете гадать, есть ли Бэнкси, нет ли Бэнкси?
У меня есть личная история, я стала, как художник работать на улице в возрасте 36 лет, наверное, это странно, но я не могла устоять. Очень долго работала в шоу-бизнесе, серьезно занималась фотографией, потом три года работала на заводе Флакон, это такое коммерческое, социальное и культурное явление в Москве. Там я познакомилась с Кириллом Кто и другими людьми, работающими на улице, прочитала интервью с Радей и была, если честно, в шоке. Никогда в жизни еще я не встречала художников, которые бы так относились к своему творчеству. Это из серии – делай добро и убегай, то эгоцентризм существует, но не так выражен, как у обычных художников. На мой взгляд, музей — это социальный проект. Мне не интересно заниматься искусством ради искусства. Я убеждена, что искусство должно влиять на изменение в обществе.
А ваша теория далека от практики. Автор, конечно, умер, но он ничего об этом не знает. Автор вполне себе жив и продолжает «бомбить» метро.
RadioBlago: Продолжил дискуссию архитектор Андрей Воронов из студии «Лес», которая занималась созданием временной инфраструктуры Музея стрит-арта. Он рассказал немного о том, как создавался проект существующего музея и выступил с предложением к остальным участникам поговорить о конкретной площадке и вариантах ее развития. Ведь пройдет совсем немного времени и пространства для создания настенной живописи не останется, и вот тогда придется что-то решать.
Андрей Воронов: Эта работа была крайне интересная, мы старались… забыть слова и понимание архитектуры... создать такое пространство, в котором художники могли бы жить и существовать, а потом и их произведения... На самом деле, рассказывать нечего. Вышел, оглянулся, вот и весь проект. Мы старались именно этим проектом дополнить среду индустриальную для художников, чтобы все было контекстуально, росло отсюда и главное — казалось, что никакого архитектора здесь и не было. И создается какая-то пластичная среда, не капитальные границы, все может переехать. Поэтому предлагаю обсудить конкретную площадку, а как ей развиваться? Потому что это проблема большим сооружений, они условно создаются-создаются, а дальше нам надо двигать забор. Или что? Я пока не сформировал, что дальше делать. Как жить музею?
RadioBlago: Отвечая на поставленный вопрос архитектор, художник и куратор Юрий Аввакумов заявил, что в принципе не видит будущего у такой институции, как Музей стрит-арта. Потому что музей это в первую очередь хранение экспонатов и если в этом коллективе нет реставратора, то это уже не музей. К тому же, архитектор подчеркнул, что неясно, каким образом можно сохранять, транспортировать и выставлять в других музеях представленные экспонаты. Все это напомнило выступающему ситуацию, когда обычную рюмочную называют музеем водки, а обычную шоколадницу музеем шоколада.
Юрий Аввакумов: Если бы у меня спросили, возможен ли музей стрит-арта, я бы конечно ответил, конечно, что невозможен. Невозможно, потому что музей — это институция, которая работает с очень простыми и понятными вещами. Если я хочу устроить в своем музее выставку не с живым художником, которые приехали и на месте отреагировали на любое политическое явление, а привести вещь Бэнкси сюда, и вот здесь ее экспонировать, я понимаю, что я это не смогу этого сделать. Если какой-то музей в Лондоне попросит привезти какую-то работу отсюда, я понимаю, что здесь очень ограниченный набор работ, которые можно транспортировать без ущерба. Я понимаю, что если в нынешнем музее нет штатной позиции реставратора, то это точно не музей. Потому что сама функция музея — это хранить. И как хранить, это очень важный вопрос. Потому что через 3 года, если это все будет храниться так, как это храниться сейчас в настоящий момент, то через 3 года, здесь не только не будет поверхностей, чтобы развиваться, но и не сохраниться ничего. Потому что под открытым небом сохранность действительно эфемерная. Все эти вопросы вроде бы сугубо музейного свойства говорят о том, что действительно такого музея быть не может. И называть это пространство музеем стрит-арта все равно, что называть обычную шоколадницу музеем шоколада, как у нас это любят. Или обычную рюмочную называть музеем водки и так далее. Это все к стрит-арту не имеет отношения еще по одной очень важной причине. Дело даже не в консервации, транспортировке и так далее. Дело еще в том, что стрит-арт, как я его понимаю, очень сильно привязан к месту создания. И это, на мой взгляд, одна из самых важных его характеристик. Вот человек делает искусство в возрасте 12 лет просто у себя за углом, в песочнице, в каком-то конкретном переживаемом месте. И это очень важно. А если его позвали в школу и сказали: «а теперь здесь сделай, пожалуйста, тоже самое». То это не совсем то, а как мне даже кажется, совсем не то. Поэтому когда теряется качество места, происходит потеря генетики. Такого быть просто не может. То есть, это может быть как полигон, мастер-класс, но не музей. И у меня еще один важный вопрос. Вот здесь говорилось, что это «такие клевые ребята, ну такие клевые ребята, что ну совсем у них никакого контроля, такие анархисты». Но как только им сказали: «ребята, мы вам заплатим за проживание и краску дадим, приедете сюда? И все эти анархисты берут и спокойно едут сюда и расписывают чужой, в общем-то, капиталистический завод. Это все парадоксальные моменты. Потому что как я слышал, это все должно решаться самими художниками, без кураторов, между собой, по Гамбургскому счету. Должна своя сеть уличных художников существовать, которая может как-то переместиться и накрыть какой-то город, сад, парк и так далее, может быть даже завод. Но так, как это делается сейчас, по сигналу одного человека, который нашел деньги, чтобы помочь... Это тоже для меня вопрос. Поэтому на вопрос: возможен ли музей стрит-арта, я для себя ответил — нет. А возможен ли музей Бэнкси? Я для себя отвечу — да. У него полно коллекционеров. Мы знаем, между прочим, что его работы отлично документируются. И мне кажется, что это дико важная была бы составляющая для некого музея, чтобы он иначе выглядел, чем просто фабрика со стенами для того, чтобы их расписывать. Если бы существовала некая институция, если бы эта институция была связана с этой сетью, которую я только что упомянул, само-регулируемой сетью уличных художников мира. Если бы эта институция занималась фиксацией того, что на этих улицах происходит. Если бы в случае чего она могла бы привлекать какие-то финансы, чтобы сохранять какие-то углы, фрески, росписи, дома, карьеры. То может быть эта организация, будучи эфемерной и не имеющей какого-то своего дома, может быть она бы существовала вообще просто в интернете. Вот такая организация мне показалась бы гораздо более симпатичной и более действенной, чем просто «привет, ребята, пойдемте все сюда, тут еда и краска!
RadioBlago: С вами была программа «Время культуры», продолжение слушайте завтра в это же время.
